Глава XII. Ужасное открытие

- В следующем году я хотел пригласить Эрику к себе в гости, но она не настроена была уезжать на целое лето, - продолжил Эклунд: Она еще не до конца пришла в себя после смерти матери. Кроме того, она старалась по максимуму помогать папе и бабушке в домашних делах. Манфред уговаривал ее поехать, развеяться, но она не хотела, согласилась только на двухнедельную поездку на день рождения к своему родственнику в Германию. Мне хотелось с ней увидеться, и она предложила мне тоже туда поехать. Мне было неловко ехать на день рожденья к человеку, с которым мы не знакомы, но Эрика смогла меня убедить, что ее родственник это воспримет абсолютно нормально.

Маленький да удаленький

Родственника Эрики звали Раймонд, 2 июля ему исполнялось 13 лет. Он был троюродным племянником Манфреда, а Эрике, соответственно, приходился четырехюродным братом, если такое понятие вообще существует. Эрика приехала в Берлин в конце июня вместе со своей двоюродной сестрой из Хельсинки – Кармен. Я приехал на следующий день, и Эрика поехала меня встречать вместе с будущим именинником. Он оказался светловолосым и немного нескладным подростком в очках с толстыми стеклами. Увидев его, я невольно вспомнил слово «ботаник»…

Раймонд улыбнулся мне и вежливо поздоровался. Затем он сказал стоявшему рядом водителю отнести мои вещи в машину. Тот взял чемодан и ушел, а мы проследовали за ним. Выйдя на автостоянку, я увидел множество различных машин: как дорогих, так и дешевых, но на их фоне особо выделялся сверкающий синий лимузин. Раймонд уверенным шагом проследовал в центр стоянки и подошел к лимузину, а водитель услужливо открыл ним дверь.

Я изумленно посмотрел на Эрику, а она засмеялась и сказала:

- Да, они богаты!

Дом, в котором жил Раймонд, оказался не менее впечатляющим. Это был не просто дом, а огромный и дорогой особняк, принадлежащий дедушке Раймонда. Я с изумлением смотрел на нескладного и совершенно простого в общении мальчика в очках, и не мог поверить, что он живет в таком доме.

Но, как оказалось, богатство Раймонда стало не последней неожиданностью для меня. Когда мы зашли в дом, к нам подошла симпатичная черноволосая девочка, и Раймонд, расплывшись в гордой улыбке, сказал:

- Это моя жена, Клер!

Я должен был что-то ответить, но на секунду растерялся, в голове была только одна мысль: «Как жена? В 13 лет жена?... Но ведь такого не бывает!» Но я попытался не показывать удивления и поздоровался в ответ. В последующие несколько часов я пытался разгадать для себя эту загадку. Более того, я узнал, что у них есть ребенок. Я не понимал, как это возможно, как это получилось. Мне хотелось расспросить об этом Эрику, но нам долго не удавалось остаться наедине, а когда мы наконец-то могли поговорить, то успели обсудить только ситуацию у нее дома и ее настроение.

На следующий день, 1 июля, снова была суматоха, взрослые в числе бабушки и мамы Раймонда, а также многочисленной прислуги готовились к предстоящему празднику. Оказалось, что Раймонд – единственный внук очень богатого дедушки, и из него, как из будущего наследника, сделали «священную корову». Вся жизнь в доме крутилась вокруг Раймонда и его интересов. И, как я заметил, это отчасти нравилось ему, а отчасти тяготило, потому что взрослые буквально душили его заботой, лишая свободы.

Раймонд знал, что в силу обстоятельств у дедушки не будет других внуков, и с радостью принимал заботу о своих жене и ребенке. За две недели пребывания в гостях я понял, что дедушка надеялся передать свой бизнес Раймонду, но Раймонд тактично уклонялся от обсуждения этой темы с взрослыми. Детям же он говорил, что хочет стать врачом. Я не знал, действительно ли он пойдет в медицину, но видел, что он – определенно не человек бизнеса, поэтому рано или поздно дедушку должно было ждать разочарование. Раймонд это понимал, и старался не давать никаких обещаний, но при этом вел себя так, чтобы получать все необходимое для своей семьи.

Про «это»

В тот день после обеда мы сидели в саду за столиком. Мама Раймонда предложила девочкам – Эрике, Кармен и Клер поехать на показ мод, и они ушли, а мы остались вдвоем. Раймонд говорил о том, что он хочет стать окулистом, и деловито поправлял очки пальцем.

Я спросил, что с его глазами, а он с гордостью, отчеканивая каждую букву, произнес: «Ретинопатия недоношенных!» Оказалось, что Раймонд родился на сроке шесть с половиной месяцев, и чудом было уже то, что он выжил. Тяжелых последствий такое раннее рождение не вызвало, но вот зрение пострадало. Я сказал, что тоже хочу быть врачом, только не окулистом, а пластическим хирургом, хочу помогать людям после травм. Раймонд оживился и ответил, что у меня замечательное желание.

Мы еще немного поговорили, и, видя его позитивный настрой, я решил все-таки задать вопросы на щекотливую тему. Несколько минут я был в раздумьях, а потом набрался мужества и спросил:

- М… Рэй, я вот хотел спросить… - снова утратив решимость, я опустил голову.

- Да, спрашивай! – веселым тоном ответил он.

- Вот у тебя есть жена и ребенок…

- Ну да!

- А как так получилось… Ну, так рано?

- Потому что у нас рано начались отношения. Мы познакомились в прошлом году в летнем лагере, и у нас началась любовь. Ну и… мы были не осторожны, в итоге у нас появился Марк. Врачи, конечно, предлагали Клер прервать беременность, думали, что она не сможет выносить ребенка, но мы все вместе посовещались, и решили, что надо попробовать его сохранить.

- Ну а как получилось, что Клер забеременела? Что для этого нужно? Ну, например, почему мы с Эрикой общаемся, но она не беременна?

На лице Раймонда на долю секунды отобразилось изумление, а потом он густо покраснел.

- Так ты не знаешь… - наконец сказал он.

- Чего не знаю? – озадаченно спросил я.

- Ну… - Раймонд еще больше покраснел и смущенно опустил голову: Ну… откуда берутся дети, и какие отношения бывают между мужчиной и женщиной…

- Наверное, не знаю… Я думал, что мужчины и женщины просто общаются, разговаривают, дружат…

- Нет, - ответил Раймонд и смущенно хихикнул.

- А что еще между ними происходит, чтобы появились дети? – спросил я.

- Ну… - Раймонд сделал небольшую паузу, и я понял, что он пытается подобрать слова, но не знает, как начать.

- Ну, в общем, - наконец начал он: Ты знаешь, чем отличаются мальчики и девочки в строении тела?

- Ну… да… - ответил я, вспомнив о том, что девочки ходят в туалет, присев на корточки, и что у них нет того, что есть у мальчиков: Мы в туалет ходим по-разному.

- Да. Ну и… вот у девочек…. там… есть два отверстия: одно для того, чтобы ходить в туалет, а второе – для отношений.

- Для отношений? – удивленно переспросил я.

- Да… С мальчиками. Вот то, что есть у мальчиков… Если ввести в отверстие, которое есть у девочек, то обоим будет приятно… И от этого могут быть дети, если не предохраняться.

Сказав это, Раймонд облегченно вздохнул. Я видел, что ему неловко было говорить это. Но его слова вызвали у меня шок… Я пытался представить это… Вот то, что он описал. Это вызывало у меня ужас, смешанный с изумлением. Мне эта сфера всегда казалось чем-то постыдным, и я был уверен, что мои родители никогда не видели друг друга без одежды. А тут такое… Физический контакт подобного рода мне казался чем-то совершенно отвратительным, я смотрел на Раймонда и не мог поверить, что он это делал… Не мог поверить, что это делали мои родители и родители Эрики.

- Ты как? – спросил Раймонд, видимо заметив, что мне не по себе: Извини… что напугал тебя.

- Да нет, все нормально, - ответил я, пытаясь подавить эмоции: Просто… я не могу поверить, что это происходит именно так… Я не знал.

- Да, я понял, что ты не знал, - сказал Раймонд, и облокотился локтями об стол так, будто собирался удобно расположиться и вести долгий разговор: Родители должны были рассказать тебе, еще давно. Мне учительница по биологии сказала, что министерство образования собирается ввести в учебную программу новый предмет, на котором детям будут понятным языком рассказывать об этом.

- Мы с родителями вообще мало о чем говорим, - ответил я.

- Это плохо, - грустным голосом ответил Раймонд: Я еще забыл сказать. Когда это происходит между мальчиком и девочкой… У мальчика оттуда выделяется белая жидкость, именно благодаря ей у девочки и получается беременность. Еще эта жидкость может выделяться во сне.

Услышав это, я вспомнил те многочисленные случаи неловкости, когда я просыпался в мокрой постели, а еще вспомнил разговор с Манфредом. Теперь я понимал, что он имел в виду, когда говорил, что происходящее со мной совершенно нормально.

- А… это действительно приятно? – спросил я. Мне не верилось, что такие отношения могут приносить что-то кроме стыда и дискомфорта.

- Да, - ответил Раймонд: Люди это делают не только ради детей, но и для удовольствия. И используют разные способы, чтобы делать это и не беременеть. Но все должно происходить не быстро, нужно смотреть на реакцию девочки. Мальчикам всегда приятно, а девочкам нужно создать правильное настроение.

- Да, понимаю, - сказал я, и вспомнил рассказ Эрики о том, что ее родители любили по вечерам закрываться в ванной. Теперь я понимал, что они там делали…

- М… - Раймонд вывел меня из задумчивости: Вот ты знаешь, что когда женщина ждет ребенка, у нее большой живот?

Я утвердительно кивнул.

- А как ребенок выходит из живота, знаешь?

Я отрицательно завертел головой и задался вопросом: «А действительно, как?»

- Вот то отверстие, при помощи которого девочка может соединяться с мальчиком… Вот оттуда выходит, - сказал Раймонд, и снова стыдливо покраснел.

А я снова испытал чувство шока. Появление нового человека мне всегда казалось каким-то прекрасным таинством, а оказалось, что это происходит так… не эстетично, не гигиенично. И как-то… противоестественно, что ли.

- Только это может быть у взрослых женщин, - деловито продолжил Раймонд, видимо, ему приятно было что-то объяснять и чувствовать себя умным, - чтобы ребенок мог оттуда выйти, у женщины должны быть широкие бедра. А Клер было 12 лет, когда появился Марк, он еще маленькая и не может сама родить ребенка, поэтому ей делали операцию – кесарево сечение. Ей разрезали живот и достали оттуда ребенка. И врачи сказали, что если у нее еще будут дети, то придется опять делать операцию, потому что у нее внутри был разрез и ей опасно самой рожать.

- Да, я знаю, что такое кесарево… Мама Эрики умерла во время такой операции, - сказал я, и понял, что знал об этой операции, но не знал о естественном способе деторождения.

- Ага, - грустным голосом сказал Раймонд, - она Эрику родила сама, и даже без врачей, ей только Манфред помогал, а уже с Жанной ей кесарево сечение делали, потому что у нее сердце больное…

Возможно, этот разговор продолжался бы еще долго, но нас позвали обедать. Весь оставшийся день я был под впечатлением, на следующий день был праздник и я отвлекся, а 3-го июля я наконец-то смог поговорить с Эрикой и рассказал ей о нашем с Раймондом разговоре. Она была очень удивлена тем, что я ничего не знал.

Эрика сказала, что родители им с Жанной и Моникой давно все рассказали. Более того, Манфред даже рассказал им о том, какие виды секса существуют и как от них получать удовольствие. Но я боялся расспрашивать подробности, чтобы не испугаться еще больше.

Будучи взрослым, я иногда задавался вопросом: «Стоит ли рассказывать все детям так рано?» С одной стороны я понимал, что если молчать, то у детей потом будет такой же шок, как у меня. Более того, им может не повезти с рассказчиками, не всех ведь просвещает умный, тактичный и порядочный Рэй… А, с другой стороны, я понимал, что ранее просвещение подталкивает к раннему сексу.

Для Раймонда и Клер это закончилось ранней беременностью. Для нас это тоже не закончилось ничем хорошим, и я до сих пор чувствую себя виноватым за то, что произошло год спустя. Хотя своим детям мы с Эрикой в итоге все рассказали, когда они были еще маленькими. Надеюсь, что они не повторят наших ошибок.