Глава X. Ужасная реальность

- Да… - ничего себе история, - сказала Присцилла, понимая, что подобные вещи и обычному человеку пережить трудно, а такому совестливому, как Эклунд, - тем более.

- Вы готовы дальше рассказывать? – спросила она, видя измученное лицо клиента, которого эти воспоминания заставили вернуться в тот ужасный день.

- Да, конечно, - ответил Эклунд, - я ведь для этого и пришел к Вам.

Осознание произошедшего

Эрика посмотрела на меня серьезным взглядом, положила пистолет на тумбочку и спросила:

- Что произошло?!

- Он… - начал я, но никак не мог сформулировать мысль, слова как будто застряли у меня в горле.

- Что он?

- Он… - собрался я с мыслями, наконец, - пошел в мою сторону, я испугался, я не знал, что делать… Я просто схватил эту палку… Я не думал, что он налетит на нее!

- Да, понимаю, - ответила Эрика серьезным голосом, и боковым зрением посмотрела на вора с простреленной ногой, - Надо связать этого, он может быть опасен.

- Связать?... – испуганно спросил я, не понимая, как мы будем к нему прикасаться и связывать его.

- Да! – твердо ответила Эрика и вытащила из кладовой моток веревки.

Затем она подошла к мужчине, и начала силой отрывать его руки от окровавленной ноги.

- Я держу, а ты связывай! – крикнула она мне твердым голосом, и я кое как, дрожащими руками обмотал веревкой его запястья. Затем мы то же самое сделали с его ногами. Он стонал и истошно кричал, чтобы ему на ногу наложили жгут. В итоге мы перевязали ему ногу куском веревки.

Закончив связывать этого мужчину, мы посмотрели на его товарища, лежащего рядом. Лужа крови под ним стала просто огромной. Он лежал без движения и смотрел в потолок пустыми глазами. Не могу сказать, что я осознал, что убил человека… Скорее я это почувствовал… Я как будто оказался в невесомости и полной пустоте, я не мог думать, я просто смотрел в его мертвые глаза… Я не знаю, сколько это длилось… Из такого состояния меня вывела Эрика, которая потянула меня за рукав и сказала, что нужно вызвать милицию и скорую.

- Да, нужно… - растерянно ответил я.

Затем Эрика говорила, что телефонный кабель перерезали наркоманы, поэтому для того, чтобы позвонить, нужно бежать к соседям, которые живут в двух километрах от нашего дома. Я пытался собраться с мыслями и осознать то, что она говорит мне, но получалось с трудом. Я слышал только обрывки ее фраз.

Видя мою заторможенность, Эрика периодически трясла меня за рукав и говорила, что она побежит к соседям, а я должен остаться с раненым. Поскольку их третий товарищ цел и невредим, он может вернуться, а, значит, я должен быть готов к этому. Эрика сунула мне в руку что-то холодное, металлическое… Я вздрогнул от неожиданности, опустил голову и увидел пистолет. Видимо, заметив мой испуг, она твердым голосом сказала, что я должен его взять, а потом показала мне, как взводить курок. После этого приказала мне закрыть за ней дверь и не сводить глаз с раненого.

Я на автомате последовал за ней и закрыл дверь, а потом прошел в центр коридора и сел на табурет. Прямо передо мной лежал труп в луже крови и сидел раненый вор, который сверлил меня ненавидящим взглядом.

Следующий час был самым кошмарным в моей жизни… Я не мог никуда уйти, я не мог отвернуться, чтобы не видеть это… раненый вор с посиневшими дрожащими губами проклинал меня, говорил, что я буду гореть в аду. Мне больше всего на свете хотелось заставить его замолчать, но я боялся приблизиться к нему. Более того, я вообще боялся пошевелиться.

Тем временем Эрика добралась до соседей. Она всю дорогу бежала, и когда добежала до места назначения, то выбилась из сил и практически задыхалась. Испуганные соседи, узнав ситуацию, предлагали ей посидеть у них до приезда милиции, но она не хотела бросать меня одного, поэтому поплелась обратно. Бежать у нее не было сил. Когда она прошла примерно половину пути, ее настиг автомобиль Анны, возвращавшейся домой с рынка. Она подобрала Эрику и та ей все рассказала по пути.

Из состояния оцепенения меня вывел звук открывающейся двери. Это были Эрика с Анной. Увидев их, я испытал огромное облегчение. А через несколько минут приехали милиция и скорая помощь. Врачи забрали раненого мужчину, милиционеры долго осматривали место преступления, а потом расспрашивали меня. Я с трудом мог говорить, а они вели допрос в очень неприятной манере. Видя это, Анна периодически говорила им, чтобы они не давили на меня.

Через некоторое время приехал Манфред, которого срочно вызвали с работы. С совершенно растерянным видом он влетел в дверь, а когда увидел труп, глаза его испуганно расширились. Эрика и Анна испытывали скорее злость, чем страх, а вот Манфред был действительно напуган. Когда он оторвал глаза от трупа, мы с ним встретились взглядами, и поняли, что мы друг друга отлично понимаем.

Манфред начал говорить с милицией. Сначала он пытался это делать спокойно, хотя я чувствовал, как его напряжение растет. Но точкой срыва стали слова милиционера о том, что Эрика совершила преступление, взяв в руки оружие. А преступление взрослых состоит в том, что они хранят пистолет в доступном для детей месте. В ответ Манфред начал кричать, что если бы не этот пистолет, то, возможно, мы с Эрикой сейчас были бы мертвы. И вообще, он жалеет, что двое из этих бандитов выжили, что они заслуживают смерти.

Милиционер отвечал Манфреду, что тот забывается, но Манфред не мог остановиться. Он требовал, чтобы милиция перестала мучить детей допросами и занялась поисками сбежавшего участника банды. В итоге к Манфреду подошла Анна, погладила его по плечу и сказала, что ему нужно успокоиться, иначе он еще и себе на срок наговорит.

Манфред постепенно успокоился, и стал устало наблюдать за происходящим. Через некоторое время коронер увез тело, а криминалисты начали собирать улики, нам же приказали выйти в коридор и не заходить в эту комнату, пока осмотр не будет закончен. Мы вышли в холл, и устало переглянулись. Анна сказала, что пойдет готовить ужин.

Мы с Манфредом снова встретились взглядами. У него был совершенно измученный вид, а в глазах читались страх и растерянность. Я видел, что только он понимает, что я чувствую. Я подошел к нему, обнял его и, уткнувшись ему в грудь, начал рыдать. Он одной рукой обнял меня, а другой гладил по голове, пока я не наплакался вдоволь.